Она задирает голову в небо, словно собирается еще и завыть, но не воет, а заинтересованно говорит:

— Это куда же они полетели, интересно знать? Не уплативши за мастер-классы?

В небо действительно поднимается огромный воздушный шар. Из корзины свешивается чье-то лицо… ба, да это же покойный! И ничего он не умер… живее всех живых!

— Сбрасывай балласт, а то навернемся к желудям! — кричит он и начинает швырять вниз игрушки: синий автомобиль, который тут же разбивается вдребезги… ведро… совок… огромный мешок с песком, от которого Света, которая вместе со мной бегает внизу и пытается все это ловить, едва уворачивается.

Кукла вдруг оказывается совершенно живой девочкой. В руках у нее медвежонок — старый потертый медвежонок с глазами-пуговицами.

— Не надо! — кричит девочка. — Не убивайте меня!

— Не бросай! — рычит Света-Серый-Волк. — Не смей бросать ее вниз, урод! Негодяй! Извращенец!

Девочка кричит и хватается за края корзины, а шар все поднимается и поднимается в небо… выше… выше!..

— Прыгай! — кричу я. — Я тебя поймаю!

— Я боюсь! — кричит девочка. — Я не могу! Я сейчас описаюсь!

Покойник с перекошенным лицом вдруг достает откуда-то молоток и начинает бить девочку по пальцам.

— Раз, два три, четыре, пять! — орет он. — Вышел зайчик погулять! Вдруг волчище выбегает, он всех сразу и съедает!

Девочка кричит и плачет, но продолжает держаться. Шар летит вертикально вверх… вверх!.. Вдруг прямо на нас со Светой начинают сыпаться детские пальчики… один… второй… третий… Я понимаю, что когда их станет десять, девочка сорвется и упадет!

— Света! — кричу я. — Одеяло! Доставай одеяло! Мы ее поймаем!

Пальцы сыплются уже дождем. Их не пять, и даже не десять… вся земля под нами усыпана детскими пальчиками.

— Сбрасываем балласт! — визжат и завывают сверху. — Балласт!

Наконец она тоже падает, девочка. Одеяла нет, и я просто растопыриваю руки, чтобы не упустить ее. Высота уже большая, и я боюсь, что не удержу. Или что не схвачу и она ударится о землю и умрет. Что-то ударяет меня сверху, сильно, и я хватаю это ударившее руками. Оно мягкое и теплое. Медведь! Медведь с глазами-пуговицами! Но где же ребенок?!

Она лежит на земле. Я схватил не то. Она упала и разбилась.

Она лежит среди отрезанных детских пальчиков — но никакой крови, которую я так боюсь увидеть, нет. У нее спокойное, умиротворенное, красивое лицо. Длинные кудрявые волосы. И… сильно косящие глаза, смотрящие прямо на меня.

— Мирабелла! — говорю я… и внезапно замечаю, что это не живая девочка! И не мертвая! Просто большая кукла с косящими глазами! Но девочка-то была настоящая! Настоящая!..

— Лева! Лева! Ты кричишь! — Кто-то трясет меня за плечо.

— Сбрасываем балласт! — бормочу я. — Сбрасываем балласт!..

— Хорошо, хорошо! — соглашается голос. — Сбрасываем! Только не кричи так больше!

— Я что… уснул?!

— Хорошо, что поспал. — Это Кира. — Часа два проспал.

— А занятия?! — вскидываюсь я, но тут же падаю обратно: спал я, что называется, без задних ног и в такой позе, что отлежал себе все. Поэтому и приснилась… такая чепуха! И даже не чепуха, а самый настоящий кошмар. — Вообще-то я не кричу во сне, — сообщаю я. — И я проспал занятия!

— Нервные перегрузки! — говорит Кира. — Вот организм и сбрасывает негатив. Балласт. У тебя был кошмар? — спрашивает она и тут же, не дожидаясь ответа, сообщает: — А твои занятия отменили. Я сама видела объявление. Перенесли на вечернее время.

— Это наверняка Светка! — непочтительно ругаюсь я. — Вы, женщины, делаете со мной что сами хотите! Одна усыпила, другая и вовсе отменила!

— Теперь веди меня гулять! — сварливо говорю я, но в противоречие высказанному хватаю Киру за руку и усаживаю рядом.

— Ладно! — неожиданно легко соглашается она. — Только одевайся теплее. Там ужасно похолодало! И ветер! Хотя эти сумасшедшие все равно играют в гольф и ловят рыбу!

— Мужчина обязан приносить мамонта в любую погоду! — бурчу я. — Но рыбу я больше ловить не пойду!

— А зря! — весело говорит Кира. — У тебя хорошо получалось!

— У меня все хорошо получается! — многообещающе киваю я. — Кстати, насчет гольфа…

Мы выбираемся на улицу. Тут точно нет лишних ушей, но действительно чертовски холодно! Я невольно вбираю голову в плечи и уже сознательно поднимаю воротник.

— Ну и что ты хотел спросить насчет гольфа? — интересуется Кира.

— И насчет гольфа тоже!

Впереди неожиданно выныривает какая-то фигура. Я инстинктивно притормаживаю:

— Пусть подальше отойдет, тогда и поговорим…

Мы почти останавливаемся, но… фигура впереди останавливается тоже!

— Давай пойдем в другую сторону? — предлагаю я.

— Не надо! А то он подумает, что я не хочу с ним встречаться! Это тот самый прыткий многоженец, которого ты называешь Синяя Борода!

— А что, у тебя с ним конфликт интересов? Или он на тебя запал?

— Пока нет, но все к тому идет! — мрачно говорит Кира. — Это я не к тому, что запал, а к тому, что конфликт. Назревает. Я как-то неудачно пошутила, а у него не оказалось чувства юмора! А потом ему еще лекарство прописала, а он его перепутал… И теперь он может подумать… да ну его к свиньям! Что мы, на улицу пошли, чтобы личную жизнь этого сморчка обсуждать? Лучше поцелуй меня!

Я делаю это с большим энтузиазмом и даже с вдохновением. Потом повторяю снова.

— Хватит, Стасов! — молит Кира. — А то у меня ноги подкашиваются! И потом, мы же сюда не за тем пришли!

— Но ты же сама попросила…

— Это чтобы на Синюю Бороду не смотреть! И чтобы он ушел. Обычно люди не пялятся, когда другие целуются, а идут себе куда шли! Так о чем ты хотел поговорить?

— Я так и обидеться могу, что ты предпочитаешь какие-то там расследования моим поцелуям!.. Ладно, проехали! Уже не обижаюсь! Расследование превыше всего! По крайней мере, на ближайшие полчаса. Слушай, давай хоть в беседку зайдем! Там не так дует! И не надо орать, а то из-за этого чертова ветра деревья шумят и не слышно ничего!

Мы ныряем в беседку, но… обнаруживаем все того же неугомонного дедулю. Завидев нас, он тут же начинает завязывать шнурки на кроссовках.

— Слушай, тебе не кажется, что он за нами следит? — шепотом спрашиваю я.

— Кажется… Территория сорок гектаров, а поговорить совершенно негде!

Мы выметаемся из беседки, а Синяя Борода буравит взглядом наши спины.

— Стасов, у тебя даже нос уже фиолетовый! — замечает Кира.